Без пощады - Страница 7

— Не против! Этого я и хотел, но товарищ из осназа почему-то назвал меня провокатором!

— Тогда сделаем вот как… — Гладкий на секунду задумался, а потом обратился ко мне не по-уставному, тем самым давая понять, что инцидент с рукоприкладством признается полностью исчерпанным: — Саша, я вас прошу совершить с капитан-лейтенантом небольшой моцион. Сводите его на западный край плато, покажите желтые таблички, покажите красную… Проведите немного по тропе… Введите в курс, одним словом. Хорошо?

«Плакали мои книжки…» — подумал я.

— Разумеется, Никтополион Васильевич… То есть так точно, товарищ капитан первого ранга!

— Товарищ капитан-лейтенант, не обижайтесь, но ни в коем случае нельзя обсуждать вопросы побега в бараках. И вообще на территории лагеря. Здесь наверняка все прослушивается. А даже если и не все… — Я замялся.

— Что?

— Неприятно это говорить… Но… Но, возможно, кто-то из наших товарищей согласился… или в будущем согласится… на сотрудничество с клонами…

— Стукачи?! — ахнул Меркулов. — Кто?!

— Тише, тише. Я не сказал, что они есть. Но они могут быть. Или могут появиться.

— Да я голыми руками!.. гада!..

«Ну и тип. Как он умудрился до капитан-лейтенанта дослужиться и ни разу не загремел обратно в летехи по неполному соответствию? При таком характере!»

— И я, товарищ капитан-лейтенант. Но если не знаешь, кто этот гад, а он тем временем на тебя стучит коменданту, то согласитесь…

— Чепуху мелешь, лейтенант… Не может такого быть, чтобы русский офицер продался этим выродкам! — Меркулов явно переключился на диалог с внутренним голосом, не со мной. — Не-ет, такому никогда не быть!

Аргумент был веский, ничего не скажешь. Оставалось только согласиться.

— Я тоже в этом уверен.

Мы шли длинным проходом между двумя сетчатыми заборами. Этот проход, рассекающий лагерь надвое, находился под постоянным наблюдением из цитадели.

Лейтенант Тихомиров, знаток и ценитель античности, уверял, что такая центральная улица в римском военном лагере называлась «виа преториа». Это мудреное название не прижилось, а вот «Тверская», как окрестил ее Лева-Осназ, подхватили все.

Итак, прошли мы с Меркуловым по Тверской и уперлись в турникет Западного КПП.

Кроме этого символического препятствия, ничто не мешало военнопленному покинуть территорию лагеря в любое время дня и ночи. Не было там ни собак, ни автоматчиков, ни многорядной проволоки под током, ни колониальной экзотики вроде живой изгороди из трайтаонских хищных лиан.

Удивительно?

Да.

Я достал свое удостоверение и засунул его в щель сканера. Створки турникета разошлись в стороны.

Пройдя через КПП, я достал удостоверение из лотка, в который оно было выплюнуто, и положил обратно в нагрудный карман.

«Вы покидаете территорию лагеря нравственного просвещения им. Бэджада Саванэ. Напоминаем, что ближайшее мероприятие — ужин — состоится через один час тридцать восемь минут. Ближайшее контрольное мероприятие — построение перед вечерней молитвой — состоится через два часа тридцать восемь минут. Приятной прогулки!»

— Чтоб тебе сдохнуть, — проворчал Меркулов.

Итак, мы на свободе. Жилблоки, санблоки, пищеблок, спортплощадки, раскидистые платаны, погребальная башня-дахма и, главное — цитадель все осталось за спиной.

Повторяю: на свободе.

Не верите? Зря.

— Послушай, я не понял. — Меркулову было явно не по себе. — В чем подвох? Если мы подойдем к краю плато, нас снимет снайпер?

— Нет.

— Значит, где-то есть скрытый периметр охраны? Пикеты? Секреты? Огневые точки?

— Насколько я знаю, нет.

— Плато оканчивается отвесным обрывом?

— Нет. Там есть вполне сносный спуск.

— Так какого же рожна?!

Нехорошо отвечать старшему по званию вопросом на вопрос, но эффект того стоил.

— Как, по-вашему, называется эта планета? — Меркулов посмотрел на меня испытующе.

— В загадки играть будем?

— А почему бы и нет, товарищ капитан-лейтенант?

— Ну давай поиграем…

Меркулов остановился, подпер подбородок рукой и с демонстративной задумчивостью вперился в бледно-голубое небо.

Я торчал здесь уже три недели. Почти все мои товарищи по несчастью, которых конкордианское вторжение застало на планетах внешнего пояса, — больше месяца. Среди них были опытные навигаторы и астрографы, пилоты и разведчики. Был, в конце концов, всезнающий эксперт Здочев. По ночам они изучали рисунок созвездий и подсчитывали количество небесных тел в звездной системе. Днем по сто раз глядели на местное солнце, растирали в пальцах грунт, по часу рассматривали каждую залетную «стрекозу» (квазинасекомые; настоящим стрекозам здесь взяться было неоткуда).

Никто не смог уверенно опознать планету — ни по астрографическим, ни по каким другим признакам. Наши же тюремщики держали ее название в строжайшей тайне. «Не важно, как называется место, куда занесла нас судьба, — говорил Кирдэр. — Важно, что здесь проходит передний край борьбы с Ангра-Манью».

Но не могли же мы всерьез называть планету, на которой, быть может, нам предстояло проторчать еще долгие годы, «Передним Краем Борьбы с Ангра-Манью»! Просто «Передний Край», может, и сгодилось бы — для передовой базы нашего флота, но уж никак не для клонского тайного логовища!

Поэтому кто-то из старших офицеров еще до моего появления окрестил планету Глаголом. Для гражданского уха звучит диковато, но для военного — органично.

«Глагол» — это четвертый код из таблицы условных позывных (после «Азов», «Бук», «Ветер»). Во время планирования реальных боевых действий эти коды обычно перекрываются личными позывными командиров тактических подразделений. Но во время учебного моделирования табличными кодами пользуются вовсю.