Без пощады - Страница 82

Исса почти не мучилась. Но видение раскинувшей руки девушки в окровавленном скафандре, судорожно хватающей последние в своей жизни глотки воздуха ртом, который вместе с головой находится в полутора метрах от туловища, — это видение неделю за неделей доводило меня до безумия.

Я не вспоминал это, нет. Но это вспоминалось само, контрабандой просачивалось в мои сны, водило сумасшедшие хороводы в моем подсознании.

«Почему ты не спас меня, Александр?» — спрашивала Исса в моих кошмарах.

«Ты видишь, что твои друзья со мной сделали?» — укоряла меня она. А я лишь мычал невнятицу ей в ответ.

А вот о Риши — о Риши я, бывало, вспоминал, и сознательно. Ведь она выжила.

Однако вопросы «где она?» и «что с ней?» я старался задавать себе пореже (исключая разговор с Ферваном). К чему их задавать? И уж конечно, мысль о том, чтобы связаться с ней, в мою голову не забредала. Во-первых, Риши была и оставалась вражеским офицером. А во-вторых…

— Ты не ждал меня, Александр? — спросила Риши, пожирая меня своими бездонными черными глазами.

— Ну… если честно… то… не ждал, — проворчал я, закуривая.

— Я понимаю, тебе тяжело меня видеть… После всего, что произошло.

— Ты очень проницательная девушка, Риши. — В моем голосе звучала издевка.

— Но, понимаешь, я подумала, что… — Риши спрятала глаза. — Может быть, мне уйти?

Каюсь, сначала я хотел сказать «уходи». Кадет Северной Военно-Космической Академии Александр Пушкин наверняка так и сказал бы. Но военнопленный Саша Пушкин после охоты на курицу в аномальных степях планеты Глагол начал смотреть на вещи шире. И жизненный принцип пилота Фраймана (тоже, кстати, покойного) — «все похрен в этом лучшем из миров» — Саша Пушкин проработал на собственной шкуре. В общем, этот второй Саша Пушкин нашел в себе силы улыбнуться.

— Не нужно уходить, Иришка. Лучше оставайся. Раз уж пришла…

Риши с облегчением вздохнула. Еще бы — проделать такой путь, чтобы получить от ворот поворот! Кстати, о пути. Одна мысль просто-таки не давала мне покоя.

— Послушай, Риши, — я перешел на полушепот, — я понимаю, Большой Муром — нейтральная территория. И все же… Мы с тобой — офицеры армий, которые ведут беспощадную войну. Бог с ним, с моим замечательным начальством… Меня беспокоит другое: как посмотрит на нашу встречу твое? Ты, конечно, в увольнении. Но ведь офицер и в увольнении не имеет права…

— Я больше не офицер, — упавшим голосом оборвала меня Риши.

— Ах, ну да… — Я хлопнул себя ладонью по лбу. — Ферван Мадарасп говорил мне, что тебя разжаловали в сержанты. И перебросили на должность инструктора «Атурана»… Правильно?

— Ферван? Ферван Мадарасп?

— Ты с ним знакома?

— Знакома. — Риши кивнула. — Была знакома. Несколько лет назад. Низкий человек…

«Скотина еще та!» — мысленно согласился я.

— Постой? Ты сказала — «несколько лет назад»? Но Ферван говорил, что видел тебя совсем недавно! Еще приветы мне от тебя передавал…

— Он лгал! — Риши гневно сверкнула глазами.

— Значит, ты не передавала мне приветов?

— Я скорее лишила бы себя жизни, чем передала тебе что-либо через человека, подобного Фервану Мадараспу!

— Но в таком случае откуда он знает, что ты стала инструктором «Атурана»?

— Я никогда не согласилась бы на должность инструктора, Александр, — нахмурилась Риши. — Тем более — у егерей. Не забывай: я настоящий пехлеван, из старинного рода! А не эти выскочки, чьи родители были произведены из демов!

— Так, значит, тебя не разжаловали по результатом расшифровки черного ящика с «Яузы»?

— Меня? Разжаловали? Напротив! Мне даже предлагали повышение в должности! Но я отказалась. Черный ящик с «Яузы» вообще не нашли… Что не сгорело в атмосфере, утонуло в океане Фелиции.

«А-а… Вот в чем дело! Значит, Риши крупно повезло! Едва ли ее стали бы повышать, если бы услышали наши с ней разговорчики… Ну да какое это теперь имеет значение?»

— Выходит, ты ушла из армии?

Риши сдержанно кивнула. Эстет, все еще живущий в моей душе, мимоходом отметил, что гнев очень идет Иришке. Когда она сердится, ее лицо обретает какую-то бесконечно притягательную живость.

— Просто так взяла — и ушла? В военное время? — Я был удивлен. — А как же Родина?

— Родина сейчас сильна как никогда. Моя помощь ей уже не требуется. Вдобавок у меня уважительная причина.

— Причина?

Риши посмотрела на меня грустными глазами.

— Ранение, Александр. Я же была ранена, ты помнишь?

Конечно, я помнил. Точнее, вспомнил только что.

— Да… Переломы… Кажется, сотрясение мозга, да? — Несмотря на все старания, соображал я по-прежнему плохо. Попробуй-ка посоображай после этой муромской водки на березовых почках. Градус вроде бы тот же, что у нашей, земной «Столичной». А эффект— термоядерный…

— И сотрясение тоже. Осколок порвал мне грудь. Рана была вот такой. — Разведенными указательным и большим пальцами Риши показала, какой именно. — Едва заклеили.

— Но теперь ведь все в порядке?

— Теперь все в порядке, — эхом повторила Риши. — За исключением того, что теперь у меня правое легкое — клон…

— Гм… Значит, Ферван солгал?

— Думаю, он способен на это, — отозвалась Риши.

«Да он вообще способный парень, — подумал я. — Только зачем ему было это вранье? Чтобы втереться ко мне в доверие? Чтобы облегчить вербовку в ДОА?» Тема была интересной. Но несвоевременной.

Занавеска отошла в сторону. Показалась румяная мордашка Забавы. Глаза официантки лучились плохо скрываемым любопытством.